Вчера мне так и не удалось добраться до заветной книжки, но зато после стажировки я забежал в канцелярский магазин и затарился бумагой с фирменным тиснением ГОСТ и пачкой карандашей различной степени твердости. Сам не знаю, для чего мне нужны были эти покупки. Рисовать я никогда не умел и простой карандаш держал в руках в добрую студенческую первокурсную бытность на лекциях начерталки, да и то, к слову, не всегда. А тут, что-то вот потянуло в открытые двери под говорящей вывеской "Товары для худ. оф. и школ." (Картона жалко им было что-ли?...) тем более, что впереди у меня был выходной, а, следовательно, и масса предназначенного для убиения времени.
Усевшись поудобнее на диван и гармонично расположив на коленях найденную утром книгу, я, для начала, заинтересовался построением перепончатого крыла, которое художник очень рационально преобразовал в механическую форму и предназначил для человеческих заплечий.
Когда я очнулся от мечтаний о чистом небе и ясном солнышке, то обнаружил, что нацарапал ручкой на полях нечто трудноописуемое более всего похожее на откормленного таракана не только по внешним признакам, но и размерами. Поздно сообразив, что палец не лучшее средство для удаления влажных чернил с глянца и полюбовавшись на новоявленное пятно Малевича, я поплелся к письменному столу и извлек из брошенного на стол пакета свои покупки.
"Малевать каракули на таких вот шершавых листочках мягким карандашом гораздо приятнее, чем разукрашивать книгу" - здраво рассудил я на пути к родному дивану.
На этот раз, не став предаваться мечтам о дальних полетах наяву и собственными силами, я деловито принялся срисовывать возможную структуру механизма.
Получилось слегка неказисто, но зато я теперь имел представление о сложности нанесения теней на тонюсенькую перепонку и обогатился знаниями работы крыла среднестатисческой летучей мыши.
Решив не зацикливаться на одной теме, я поехал по книге дальше, приглядывая себе еще что-нибудь, что можно было бы нагло содрать и к тому же с наименьшими сложностями. Картины меня мало интересовали, потому что, здраво оценивая свои силы, я понимал, что в художественном бою с ними я потерплю чудовищный крах и уничтожу едва успевшее проклюнуться увлечение. И вот так я листал и листал, пока на наткнулся на очередное это.
Великий зодчий посреди своей же писанины несколькими росчерками пера изобразил профиль лица. Буквально несколько штрихов, но как точно же он его описал! И грустное выражение глаз и надменное выпячивание подбородка.
Не успел я опомниться, как моя рука сама заводила карандашом по бумаге, старательно повторяя контуры из книги. Больше всего меня удивляло, что выходит если и не "от и до" похоже, то хотя бы приблизительно. К сожалению, этот рисунок у меня не сохранился по причине прожорливости моего четырехмесячного щенка, и я решил впредь держать все свои бумажки подальше от его любопытного носа. Но я забегаю вперед.
Довольно быстро справившись с контуром и восхитившись новооткрытой прямотой рук в новом деле, я переложил свой листик и замер, обнаружив, что на соседней странице художник дорисовал знакомые черты профиля до полноценной картины настоящего императора, наградив его при этом множеством мельчайших деталей и очень надменным выражениям лица без тени прежней грусти.
Я призадумался. Одно дело успешно копировать легчайшие контуры, совершенно другое, не имея ни подготовки, ни хоть какого-нибудь опыта, браться за такую сложную и красивую вещь. Мысленно пометавшись между "а вдруг получится" и "корзина рядом", я уселся поудобнее и решительно взялся за карандаш.
И вот я рисовал и рисовал, с каждой минутой поражаясь себе все больше и больше. О, нет, я не строил иллюзий! Всю жизнь я был уверен, что не смогу вывести более-менее симпатично на бумаге даже смеющейся рожицы, а тут из под моего "пера" выходит настоящая голова да еще и в профиль! Можете смеяться, но в тот момент я собой гордился. Очень довольный жизнью, я нанес последний штрих и с удовольствием оглядел результат. Что ж, для первого раза весьма недурно. Но стоило мне бросить мимолетный взгляд на часы, как неумолимые стрелки заставили меня обомлеть: на все, про все я потратил более полутора часов и даже не заметил этого! Вот тебе и невинная забава! – не успел мысленно усмехнуться я, как вдруг в соседней комнате разразился негодующими воплями мобильный телефон и я, отложив книгу, обреченно поплелся брать трубку, напоследок бросив еще один взгляд на свое творение.

Рисунок предполагаемого императора.

Перерывая сегодня книжный шкаф в поисках чего-то неопределенного, я неожиданно наткнулся на это. Повертев в руках находку, я с недоумением пытался припомнить, от кого же в наследство досталась мне эта книга, на которой глянцевой обложки не было и в помине: просто желтый прямоугольник толщиной приблизительно в сантиметр. И так как память-предательница все подсовывала мне кадры потоновой скупки детективов для "пережевывания" их за утреней чашечкой чая, я отбросил пустые потуги и наугад открыл найденный фолиант на первой попавшейся странице.
Хм... С глянцевитой бумаги, растянувшись на весь разворот книги на меня насмешливо смотрела Джоконда.
- Добрый день, мадам! - поздоровался я с ней, искренне надеясь хоть в этот раз получить ответное приветствие, но пятисотлетняя красавица не почтила меня даже взглядом.
- Нефиг в моих книгах тогда сидеть, - пробормотал я в ответ и обиженно перевернул страницу. Потом еще и еще раз. С выцветших листов, выполненных под старину, к моему великому огорчению, смотрели не знойные красотки, а какие-то чертежи и наброски арбалетов и башен. Решив ни за что не совать нос в титульный лист и попытаться допереть до истины самому, я перевернул почти в начало и наткнулся на изображение двух дам, одна из которых, судя по недоразвитым крыльям, должна была представлять ангела. Не знаю как все, но лично я, когда вижу на фресках бочонки с малюсенькими крылышками, которые призваны изображать крылатых посланцев Господа, то меня всегда ставит в ступор предполагаемая техника их полета. Ведь с учетом общей площади крыла и приблизительной массы тела, частота их взмахов будет не меньшей чем у стрекозы. То есть их вообще не должно быть видно! (Если конечно они там не для красоты и миленькие дети не поддерживаются в воздухе исключительно благодаря невидимым ниточкам и силе святого духа.) Почему же явно опытный художник решил изобразить летательные органы девушки не больше, чем у птенца-переростка, оставалось для мня загадкой.
Порывшись еще немного по страницам и потренировав память в игре "где я это уже раньше видел", я окончательно удостоверился, что все картины, разной степени готовности, принадлежат перу некого иного, как Леонардо да Винчи.
Очень довольный собственным выводом я перевернул на титульный лист, надеясь увидеть там жирным шрифтом именно это имя, а не, например, Ван Гога или кого-то еще. И сыдя моя будет великой!
Замечательно! Мои опасения не подтвердились, и заголовок книги гласил, что у меня во владении оказался "художественный дневник" именно Леонардо. Очень приятно, рад познакомиться! Хотя дневник - это громко сказано, скорее некоторые разрозненные из него страницы, собранные по желанию левой ноги некой Мины Баччи (не знаю, как в точности переводится ее фамилия). Быстренько перетащив его за свой стол, я за изрядно поостывшим завтраком приглядел несколько заинтересовавших меня иллюстраций и, отложив их до поры до времени, направил свои стопы прямехонько на стажировку, которую я не мог добить пару добрых месяцев и которая не имела ничего общего ни с художествами в общем, ни с Леонардо да Винчи в частности.